Мусульманская община (махалля) у татарНароды, исповедовавшие Ислам и организовывавшие свою жизнь и повседневный быт на основе Шариата, в городах и сельских населенных пунктах объединялись в локальные мусульманские общины – махалли. Это образование представляет довольно сложное явление и несёт в себе как градообразующую составляющую, так и элементы конфессиональной и соседской общины.

 

Именно мечеть становилась одним из главных объединяющих факторов для мусульман, совершавших здесь обязательные молитвы (намазы). Именно эта организация, оформлявшая общинный уклад, способствовала учреждению особого квартального самоуправления, призванного обеспечивать стабильное течение жизни в квартале, его соответствие обычаям и шариату.

 

Таким образом, махалля являлась своеобразной самоуправляющейся корпорацией, во многом определявшей жизнь всего мусульманского общества. Вместе с тем, самостоятельность ее в рамках мусульманского государства «как особой формы организации религиозной общины» была чисто условной. Отсутствовал у махалли и какой-либо особый правовой статус. Регулирующие функции оставались за административно-государственным аппаратом, который определял всю политическую, духовную, экономическую жизнь, обеспечивал укрепление и жизнеспособность  религии. В многоступенчатой иерархии могущественного сословия мусульманских священнослужителей приходские имамы реально имели право лишь на проповедь в обычные непраздничные дни недели и находились под фактическим контролем казиев, мухтасибов, а также хатибов соборных мечетей.

 

Итак, история формирования и развития собственно татарской махалли начинается с момента принятия булгарами ислама в качестве официальной религии. При этом в процессе становления она испытала на себе как ближневосточное, так и среднеазиатское воздействие. Известна, в частности, высокая роль строителей и мастеров мусульманского Востока при возведении исламской столицы Волжской Булгарии, которые не могли не принести с собой элементы привычной им городской культуры.

 

Тоже самое можно сказать о булгаро-татарских поселениях золотоордынского периода и Казанского ханства, являвшихся неотъемлемой и органичной частью мусульманской цивилизации. Можно предположить, что структурное деление жилого пространства татарских городов и селений было во многом идентичным ближневосточному: квартал – махалля – город в целом.

 

После присоединения Казанского ханства к Русскому государству, вплоть до 18 века, образование локальных мусульманских общин у поволжских татар в общем оставалось традиционным – несколько родовых гнёзд кучевой застройки татарского аула или городской слободы, по мере роста населения и увеличения площади, объединялись в своеобразный «квартал» с собственной мечетью и священнослужителями. Впрочем, отдельные махалли возникали по корпоративному и территориально–производственному принципам: заводские, базарные, военные. Таким образом, в основе локализации татарских мусульманских общин в этот период, как и во всем исламском мире, лежали родовые и родственные связи, принадлежность к определенному сословию, профессиональная деятельность.

 

Ситуация вокруг махалли кардинально изменилась после потери татарами своей государственности. В новых условиях мусульманская община, по сути дела, оказалась единственным институтом, который не исчез и попытался адаптироваться к новым условиям. Это, вполне естественно, поскольку татары, для сохранения основ традиционного общества, пытались использовать те структуры, которые не поддавались сиюминутному разрушению и были прочно вплетены в духовную жизнь народа.

 

Правда, мусульманская община претерпела кардинальные изменения. В условиях государственности она выступала гарантом сохранения исламских ценностей, являясь как бы определенным противовесом верховной власти, тяготеющим к светским принципам в управлении.

 

Община в условиях мусульманской формы правления могла быть чисто духовно-вероисповедной, а не политической ассоциацией. Она, безусловно, будучи связанной с политическими институтами, призвана была сохранить ислам как совокупность религиозной веры и системы поведенческих предписаний, напрямую не связывая его с институтами власти и политикой.

 

В условиях отсутствия государственности и, тем более, в иноверческой среде, мусульманская община должна была выполнять и иные, не присущие ей функции. Правда, и со второй половины ХVI – до конца ХVIII вв. мусульманская община у татар пыталась выжить за счёт создания закрытого общества, проповедующего ислам как мистическое знание, как исключительную и вселенскую религию, требующую полнейшего повиновения Богу.

 

Но постепенно стало ясно, что татарское общество нуждалось в других социальных ориентирах. Мусульманская община больше приобретает черты социальной общности. Община, по словам Исмаила Гаспринского, «представляет собою миниатюрное государство с прочной связью частей с целым и имеет свои законы, обычаи, общественные порядки, учреждения и традиции, поддерживаемые в постоянной силе и свежести духом исламизма. Община эта имеет свои власти в лице старшин и всего прихода, не нуждающиеся в высшем признании, ибо авторитет этой власти – авторитет религиозно-нравственный… Община эта имеет совершенно независимое духовенство, не нуждающееся ни в каких санкциях и посвящениях».

 

Именно она, по словам И. Гаспринского, является крепкой, почти непреоборимой силой «сопротивления всяким чуждым влияниям во вред национальной индивидуальности». Характеризуя мусульманскую общину у татар, известный миссионер М.А. Машанов писал о махалле, что «это замкнутая община, доступ в которую всякому постороннему, даже благодетельному, совершенно закрыт…В такой замкнутой среде, конечно, царит крепко дух религиозной общины, каждый член которой считает своей обязанностью блюсти интересы этой общины».

 

В условиях отсутствия иных аналогичных социальных структур, способных брать на себя функцию консолидации татарского общества, роль и значение духовенства в татарском обществе значительно возрастает.

 

Татарской общиной, в своей основе сельской, кроме имама, практически руководить было больше некому. Тем более, сельский мулла идеально подходил для организации деятельности общины. Тот же Машанов утверждает, что «Будучи сам из народа, знакомый не только со всеми нуждами и интересами своих прихожан, но даже со всеми симпатиями и антипатиями своих прихожан, наклонностями и стремлениями, идеалами социальными и религиозными, мулла сам живет жизнью своих прихожан и принимает к сердцу все, что имеет интерес в глазах этих последних, – он как бы сливается со своею общиною, будучи заправителем ее духовных интересов; прихожане смотрят на него как на своего человека, только более развитого, более понимающего и в большинстве случаев беспрекословно слушаются голоса своего духовного руководителя».

 

Имам был знатоком религиозного закона и его толкователем населению, влиял на формирование общественного мнения махалли, осуждал или поддерживал действия того или иного члена общины с точки зрения шариата.

 

Он был духовным руководителем прихожан: следил за их нравственностью, за соблюдением предписаний шариата, осуждал нарушителей. Кроме того, он являлся участником всех семейных событий в их жизни: заключал браки, читал молитвы над больными, присутствовал на свадьбах, поминках и т.д. Причём во всех этих событиях имам находился среди наиболее уважаемых людей махалли.

 

Имам в большинстве случаев одновременно был и учителем местного мектебе или медресе и уже в силу этого оказывал опосредованное влияние на взрослых. Это, действительно, для сохранения единства общины и воспитания соответствующего идеологического климата было очень важно. Не случайно в татарском обществе школе уделялось огромное внимание, не только как учебному заведению, но как столь необходимому для общины идейному и интеллектуальному центру.

 

Деятельность имама в деревне не ограничивалась только религиозными и обрядовыми рамками. Он участвовал непосредственно в управлении всеми делами сельской общины, имея особый голос при решении любых вопросов, вникал во все без исключения гражданские дела, участвовал в сборе налогов. Имам являлся советчиком односельчан во всех жизненных вопросах, был учителем детей, врачом. И по своему духовному облику имам мало чем отличается от прихожан.

 

Известный миссионер Я. Коблов, который с большим пристрастием основательно изучал жизнь махалли, писал об имаме, что  «его мысли и думы текут по тому же руслу, что и каждого из его прихожан, потому что мулла и его прихожане одинокого воспитания и образования».

 

Общность интересов, убеждений и взглядов во многом сблизили имама с прихожанами и «он, ставши во главе их, в качестве вождя и руководителя, в большинстве случаев умело руководит ими в желательном для него направлении. Трудно обмануть муллу или скрыть что-либо от него. Для него понятны не только все действия, но и мысли прихожан, потому что он живет одинаковою с ними жизнью, а потому всегда сумеет повлиять на них. С другой стороны, прихожане видят в мулле не постороннего для них человека, а человека их среды и беспрекословно подчиняются его авторитету», ‒ утверждает тот же Коблов.

 

Идеологическое единство всех членов общины во многом основывалось на единстве веры. Хозяйственные, торговые, семейные и другие отношения между членами общины строились на основе норм и предписаний ислама. Правила поведения, основанные на «достоверных книгах шариата» и обычном праве, охватывали, по существу, все без исключения стороны жизни человека.

 

Итак, повседневная жизнь человека определялась шариатом. Общественное мнение, контролируемое религиозной общиной, подвергало осуждению действия «непокорных», в отдельных случаях высказывалось за выселение таких людей. Люди боялись не  только «кары небесной», но и  общественного мнения. Этому способствовали условия существования общины. Каждая такая община – махалля – представляла собой небольшое государство в государстве, со своими законами, общественными порядками, а её центром была мечеть.

 

Мечети были в каждой деревне, а там, где они делились на кварталы, мечетей было несколько. На базарах были свои мечети. Там совершали дневные моления торговцы и ремесленники, лавки и мастерские которых находились рядом, а также все оказавшиеся на базаре к началу богослужения. Имелись также соборные мечети, где проводились пятничные и праздничные богослужения.

 

Община (махалля) содержала ряд общественных зданий, которыми пользовались сообща, в частности, мечеть и помещение для омовений, несла расходы по их содержанию, ремонту. За счёт общины содержался также обслуживающий персонал мечети – имам и муэдзин, призывающий верующих на молитву.

 

Мужчины, посещавшие одну мечеть, и члены их семей, поддерживали и за её пределами тесные связи, совместно отмечая все события: свадьбы, праздники, похороны. В случае ссоры с другими семьями, входящая в общину семья могла переселиться, но стать равноправным членом другой общины было очень трудно. Можно было, не переселяясь, посещать другую мечеть. Но новый член общины долгое время оставался чужаком.

 

Изменения, которые коснулись татарское общество в ХIХ – начале ХХ вв., безусловно, внесли определенные коррективы в функционирование мусульманской общины. Идейный плюрализм, проникновение новых веяний в общественно-политическую жизнь махалли, создали определенное противостояние в общине, но мусульманская община, вплоть до конца 1920-х гг. продолжала выполнять свои основные функции.

 

В то же время социальные функции общины, существующей вне единого организма мусульманского государства, в иноверном и враждебном окружении, коренным образом изменились. Отсутствие чётких гарантий сохранения религиозной самобытности, уничтожение административно-управленческого аппарата, являвшегося гарантом укрепления Ислама, привели к усилению конфессиональной составляющей в структуре махалли, упрочению авторитета и позиций приходского духовенства, развитию элементов самоуправления (попечительства, меджлис старейшин и уважаемых людей) и самофинансирования.

 

Так локальная мусульманская община начала приобретать специфические российские черты. Огромную роль в формировании строгой и четкой функциональной направленности локальной общины сыграло и правовое регулирование основных сторон приходской жизни. Возникновение новой махалли и строительство мечети оговаривались рядом существенных моментов: наличием в общине не менее чем 200 наличных душ мужского пола, выполнением требований Строительного Устава, разрешавшего возводить мусульманские культовые здания на площадях или на расстоянии 20 саженей от жилых строений, а также обязательным учётом духовных интересов христиан и крещёных татар.

 

Иными словами, если, по мнению церковного или губернского начальства, новая мечеть могла привести в смятение религиозные чувства, проживающих рядом православных, то ее строительство становилось невозможным.

 

Примечательно, что махалля обладала правом избрания духовенства, а также самостоятельно принимала решение об образовании новой общины и строительстве мечети. Здесь необходимо еще раз подчеркнуть то, что локальная мусульманская община как конфессиональное образование не совпадала с традиционным сельским обществом или городскими сословными корпорациями.

 

Так, например, один татарский аул, один крестьянский «мир» мог подразделяться на несколько махаллей, а представители купеческого или мещанского городского общества часто являлись прихожанами разных мечетей. На практике, при принятии решений, сход общины составлял приговор, который после рекомендаций Оренбургского магометанского духовного собрания утверждался губернским правлением.

 

Выдача властями официального документа – указа на исполнение должности приходского священнослужителя, происходила при наличии у кандидата свидетельства Духовного собрания о соответствующей подготовке. Определяющее значение имели – политическая благонадёжность мусульманина, а после 1891г. и обязательное знание им русского языка.

 

Приходское мусульманское духовенство у татар состояло из хатибов, имамов и муэдзинов. Первые из них являлись формальными главами махалли, предстояли в мечети на пятничных и праздничных молитвах, предваряя и завершая их проповедями и наставлениями. В то же время обязанности хатиба немногим отличались от деятельности имамов, которые также руководили коллективными молениями, следили за порядком и состоянием культовых зданий, обучали детей грамотности и основам Ислама.

 

Муэдзины, извещавшие правоверных пением азана о начале намаза, были помощниками хатибов и имамов в мечети.

 

Приходское духовенство не образовывало привилегированного сословия, однако, регулируя семейно-бытовые и наследственные отношения мусульман, оно имело огромное влияние не только в локальных общинах, но и во всех населенных пунктах с компактным проживанием татарского населения.

 

Важнейшим институтом локальной мусульманской общины было приходское мектебе и медресе, которое не только занималось исламским просвещением и воспитанием, воспроизводством духовенства, но и привлекало в махаллю значительные материальные средства.

 

В конце XVIII века, в связи с законодательной регламентацией мусульманской жизни, постепенным стиранием сословных граней, европеизацией планировочной структуры населенных пунктов, достижение религиозно – охранительных целей стало основной качественной характеристикой общины, ее главной функциональной задачей.

 

Обеспечивая строгое соблюдение прихожанами требований Шариата и организуя на его фундаменте весь общинный уклад жизни, махалля на своем уровне скопировала основные функции исламского государства, направленные в первую очередь на создание необходимых условий для исполнения правоверными обязательных религиозных установлений.

 

Мулла общины помимо проповеднических исполнял и некоторые обязанности казия и мухтасиба и являлся ключевой фигурой прихода, его своеобразным духовным «администратором»; почти каждая общинная мечеть приобрела статус соборной с правом праздничных и пятничных богослужений.

 

Итак, татарская махалля ‒ это локализованная в силу исторических и историко-градостроительных факторов самоуправляющаяся мусульманская община, которая в условиях иноконфессионального государства, организует свою внутреннюю жизнь в соответствии с установками Шариата и обеспечивает своим членам возможность свободного исполнения религиозно-нравственного долга.

 

В период бурного развития буржуазных отношений и джадидских преобразований второй половины XIX – начала XX века усилия татар-мусульман, сконцентрировались не на поддержании патриархальных, родственных и клановых связей в махалле, а на налаживании стабильного финансового и материального обеспечения духовенства, мечети, конфессионального образования. Усиление позиций приходских имамов как подлинных лидеров общины, формирование системы коллективного самоуправления в ней, а значит и укрепление махалли в целом, приспособление её к новым, подчас враждебным условиям капиталистической действительности, непосредственно связаны с реформой традиционной мусульманской благотворительности.

 

Таким образом, махалля – это важнейший институт в истории российских мусульман, во многом определявший реалии бытования Ислама в нашей стране. Сегодня мы наблюдаем и являемся участниками процесса возрождения Ислама, который активно протекает весь постсоветский период.

 

Между тем необходимо признать, что в данном процессе основной акцент делается на просветительской работе и возрождении культовых и образовательных учреждений, что вполне объяснимо и отражает первоочередные потребности становления духовной жизни российской уммы. На фоне этого выстраивание мусульманских социальных структур носит намного менее выраженный характер. Данное обстоятельство коснулось и института махалли, потенциал которого еще не в полной мере осознан и востребован современным мусульманским сообществом России. В некоторых татарских поселениях можно встретить организацию общин по подобию исторических махалля, однако подобные примеры не носят массовый характер.

 

Однако необходимо признать, что религиозность, не имеющая своих социальных поддерживающих механизмов, обречена на вымирание. Именно поэтому после великой Хиджры наш благословенный Пророк (с.а.в.) первым делом принялся выстраивать социально-организационную составляющую духовной жизни мусульман. Поэтому возрождение института махалли в нашей стране позволит во многом укрепить позиции Ислама в татарском народе, окажет сильное содействие духовно-нравственному воспитанию современной молодежи, оградит татарский народ от многих моральных недугов современного общества.

 

Процесс урбанизации, приведший к активному переселению татар из деревень в города, произошедшему за последние сто лет, должен несомненно учитываться при выстраивании социальной организации духовной жизни современных мусульман, что ставит на повестку дня вопрос об учреждении махалли для крупных городов по экстратерриториальному принципу.